Главная мастеровой Регистрация

Вход

Приветствую Вас Гость | RSSЧетверг, 28.03.2024, 15:24
Меню сайта


Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Кузнецы
Кузнецы
Кузнецы
Научно-популярный журнал "Тальцы" от 23 Октябрь 2008
 Валерий Нефедьев
I
Отцу нашему Ефиму Ивановичу Нефедьеву было 18 лет, когда он решил заняться кузнечным делом, это незадолго до первой Гер­ манской. На его родной заимке Лебедевской, Каменской волости Черемховского уезда, на считывавшей всего домов десять–двенадцать, своей кузницы не было, и все обращались с кузнечной нуждой на Михеевскую, где уже давно ковали наши однофамильцы, братья Нефедьевы, прозван­ные по отцу Николаевскими. На берегу нижнего пруда, как раз напротив родительско­го дома, рядом с плотиной, отец поставил небольшой сруб без мха с односкатной крышей и двустворчатыми широкими дверьми. Никакого инструмента или оборудования, кроме мо­лотка да, может, кувалды, у него не было. Надо было достать главное — наковальню и мех. Кто-то подсказал парню, мол, в Олонках, пятьдесят верст вверх по Ангаре, у одного старого кузнеца есть лишняя наковальня. Ефимка запряг Карьку, при­хватил ведро топленого масла и привез эту наковальню. За мехом пришлось ехать на другую сторону Ангары по льду, в Черемхово. Не знаю, где он нашел там мех, может, на каком­нибудь кожевенном заводишке или так же выменял у кузнеца на деревенский харч. Горн смастерил сам из подручных ма­териалов. Из кирпича сложил основание с боковой и задней стенкой, воздуховод загнул из кровельного железа, из него же выкроил вытяжной зонт-шлем. В середину основания вмазал толстую чугунную плиту от печки, в ней насверлил позаимст­вованной у соседей ручной дрелью отверстия по кругу, под основанием в конце воздуховода сделал поворачивающуюся заслонку с длинной ручкой из железного прутка толщиной в полдюйма — ею управляют подачей воздуха. Наконец за горном в углу на двух балках подвесил мех, так чтобы нижняя половина его, всасывающая воздух, при опускании не касалась земли, а квадратное нагнетающее отверстие совпадало по высоте и направлению с воздуховодом. Все это Ефимка соединил плот­но хомутами, к верхней половине меха, к дощатой его крышке прикрепил веревку, в потолок над нею вбил крюк, к которому подвесил шест с кольцом-ручкой на конце, другой конец его связал с мехом. Попробовал качнуть, и мех вздохнул, будто ожил, а горн зашипел, запыхтел, из отверстий его, подымая пыль, подул ветер. Покачал еще, мех быстро раздулся, поднялся до отказа, складки кожи на нем распрямились, очип опустился и работал вхолостую. Однако воздуха в горне не прибавилось, давление его оставалось таким же слабым, как вначале. Ефимка догадался, что забыл положить на верхнюю крышку меха груз. Нашел два старых лемеха от плуга, добавил к ним еще плужное колесо — и горн загудел, мех быстро стал опускаться, очип с кольцом пошел вверх, теперь каждый качок давался с усилием и слышно было, как всхлипывает, забирая воздух, в нижней деревянной крышке клапан. Все готово, наковальня стоит рядом на вкопанной в землю толстой чурке, притянута к ней за лапы железными полосами — не покачнется. Конический носок ее смотрит к дверям, к свету, он с левой руки, самый рабочий, другой прямоугольный, с квадратным отверстием под разного рода оправки — нижни­ки, к дальней стене. Под ним, с правой руки впритык к чурке, низенький столик под будущие инструменты; пока же на нем сиротливо ждет работы единственный простой молоток. Все придется ковать самому: зубила по холодному и по горячему, бородки и пробойники, оправки разного вида и, главное, клещи и ручник — большой, фунта на два, кузнечный молоток. Все эти инструменты Ефимка развесит на длинной скобе возле горна, оставив на столике лишь то, что необходимо для определенной работы. Сделать бы еще деревянный верстак у окна, купить стуловые тисы, ручной сверлильный станок на стену, наждак, тоже ручной, кое-что по мелочи, но это потом. Старый жернов для отяжки колес он уже привез с морозовской мельницы. — Нюрка! — крикнул Ефим сестру, по-хозяйски встав в дверях своей кузницы и весело оглядывая пруд, где она пасла гусят. — Неси скорей щепок. Угля Ефимка привез три мешка из Черемхово, когда ездил за мехом. Вскоре над кузницей из широкой трубы, сделанной из двух железных бочек, взвился дымок, над тихой гладью пруда, растека­ясь вверх и вниз по всей Кяхтинской пади, поплыл звонкий отзвук наковальни, пока еще негромкий, робкий, но все же настоящий, деловой, кузнечный, который не спутаешь ни с каким другим. Надев верхонки, Ефим Иванович — так скоро будут величать кузнеца — нагревал в горне концы двух стальных прутков тол­щиной в палец и длиной в пол-аршина. Он ковал свой первый инструмент, клещи, без которых кузнецу никак не обойтись. На очипе, вздымая мех, с веселым визгом подпрыгивала и качалась Нюрка.
 II
Клещи — продолжение рук кузнеца, их надо иметь не­сколько: для тонкого материала, для толстого, для кругляка, для полосы, для квадрата, с короткими губками, с длинными, с широкими и узкими. Имея хотя бы одни клещи, уже можно ковать небольшие детали. Так были сделаны Ефимкой пробой­ник и оправка для отверстий под черешки к зубилам, гладил­кам, бородкам и ручнику, без клещей этих инструментов не сделаешь. Кувалду, по-кузнечному молот, по-народному еще балда, балдушка, Ефимка должен был найти легко, они при тогдашнем в основном ручном труде были распространены повсеместно. Короче, дело у Ефимки пошло, начали поступать заказы от заимочных жителей: кому кочергу загнуть, щипцы для самоварных углей, кому дверную скобу заменить, навесы для дверей стайки выковать, жаковину для калитки — простые вещи. Но вот однажды подъехал к ефимкиной кузнице зажиточ­ный мужик, Галавтифон Лебедев, чьи предки основали заимку, и заказал отянуть шинами колеса для дрог. Ефимка взялся, но не обещал скоро, потому что пока не знал кое-каких тонкостей этого дела, каким инструментом отягиваются колеса, простые клещи для этого не годились. Надо было где-то подучиться, подсмотреть. Решил съездить на михеевскую к однофамиль­цам, братьям Николаевским. Старший из них, Георгий, был за главного, средний, Иннокентий — подручным, младший, Алек­сандр, ровесник Ефимки, в учениках, в основном на подхвате: дуй, бей, тащи углей, кузницу мети, по воду иди. Приехал. Перед кузницей их, у самого ручья, лежит точно такой же мельничный жернов, как у него, из середины торчит толстый винт с широкой шайбой и гайкой-барашком. Возле валяются двое длинных, аршина в два, клещей с подвижной верхней губой, захва­том. «Вот они какие, тяги», — подумал Ефимка и тут услышал: — А, Ефимка, с чем пожаловал? Говорят, кузницу затеял. У дверей кузницы стояли три брата, как три богатыря. — Да, вот хотел посмотреть, как вы колеса отягиваете, — от­ветил Ефимка. — Хм, посмотреть, ишь какой шустрый, у нас чичас другa, брат, работа, — сказал средний. — Той-ка, той-ка, братька, той-ка, — остановил его стар­ший. — Пусть посмотрит, за посмотр деньги не берем. Пока­жем, почему бы ни показать, только с одним условием: если дальше Сашки нашего кувалду бросишь. Ефимка посмотрел на Сашку, ядреного косолапого парня, с которым не раз встречался на полянках, пожал плечами, согласился: — Давайте. Средний брат снял со спицы, вбитой в стену кузницы возле дверей, одну из шин, кинул на землю, тут же выкатил колесо от ходка. — Бросай, Ефимка, первым, — сказал старший, хитро щурясь. Ефимка принял от Сашки восьмифунтовую кувалду, взве­сил на руках, перехватил за самый конец черня, подошел к жернову, раза два качнул за спину, напружинился и запустил, раскручивая молодое здоровое тело по ходу полета. — Молодец, Ефимка, далеко запузырил, — похвалил стар­ший. — Беги за ней, неси, теперь Сашкин черед. Ефимка в развалку побежал за кувалдой. Он чувствовал, что в этом состязании есть какой-то подвох, и оглянулся. Средний брат обкатывал шину колесом с наклоном вовнутрь. Когда Ефимка шел обратно, средний, нагнувшись, сделал на шине какую-то отметку и тут же скрылся с нею в кузнице. — Ну, Сашка, теперь ты, — сказал старший. Сашка бросил ближе. — Э, Сашка, Сашка, подвел ты нас. Беги, Ефимка, за ку­валдой. Ефимка стремглав бросился за кувалдой, надо было успеть посмотреть, что братья делают с шиной в кузнице. Когда он за­бежал в кузницу, шина была уже на наковальне. Средний брат бил малой кувалдой по накаленному добела рубцу, по кузнице разлетались шуршащие белые искры. «Сваривают», — заметил Ефимка. Возле наковальни лежал, дымясь, еще красный короткий обрубок. Сварив концы шины, старший вернул ее обратно в горн стоймя и стал тихонько поворачивать, равномерно нагревая. — А теперь пойдем, Ефимка, покажем тебе, как колеса отя­гивают, раз ты дальше Сашки нашего кувалду бросил, — сказал старший, выхватил клещами шину из горна и побежал к жернову, на котором уже лежало колесо, надетое ступицей на винт и при­жатое к нему гайкой так, что обод, ступица и спицы находились в одной плоскости. Он набросил шину на колесо, она показалась Ефимке малой, потому что доброй своей половиной не заходила на него. Младший и средний братья, вооруженные тягами, тут же ухватили ее с двух сторон и надавили, уперев торцы тяг в обод. Шина осела, щели между спицами, ободом и ступицей сошлись. Оставался зазор между концами обода, но и он сом­кнулся, когда братья, перехватясь тягами, надавили еще раз. Колесо задымилось, вот-вот вспыхнет пламенем, но средний брат, подбив шину кувалдой, выровнял ее по всей окружности колеса, мигом открутил гайку, сдернул его с жернова и с силой и каким-то весельем катанул под горку в ручей. Коле­со, дымясь, докатилось до ручья, остановилось и, как бы раздумывая, медленно завалилось в воду. Пошел пар. Сашка подбежал, вынул готовое колесо, поднес к Ефимке показать. — Понял? — спросил он заносчиво. — Чего ж тут непонят­ного, — ответил Ефимка и, заметив в шине отверстия, спросил: — А гвозди-то будете забивать? — О-о! Какой глазас­тый, — удивился старший. — Пожалуй, из тебя вый­дет кузнец. — Ладно, спасибо, мужики, за науку, а обру­бок-то от шины сохраните себе на память, я же видел, как вы обмеряли ее, в этом весь ваш секрет, так-то.
III
В разгар коллективизации отец переехал с Лебедевской заим­ки вслед за другими в Новую Иду из-за нехватки земли, перевез туда все оборудование своей кузницы. Сруб купил у бурят. Я хорошо помню новую отцову кузницу. Это был пятистенок: сле­ва кузница, справа баня. Стоял он за колодцем, возле огорода. Ковал отец «на дому» мало, так как работал в колхозной кузнице. В 1945 году его не стало, на его место пришел Тимофей Ива­нович Митрофанов из соседнего села Алендарь. С его сыном Лешкой, старше меня на один год, я учился в школе и не думал, что буду с ним работать в той же кузнице, в которой работали наши отцы. Окончив 10 классов, по тогдашнему положению, чтобы поступить в институт, я должен был, как и все выпускники, два года отработать в колхозе или на производстве — трудовой стаж. Наш 10-й «б» райком комсомола сагитировал поехать в колхоз «Труженик», мой колхоз, чему я очень обрадовался. Первоевремя меня наряжали на разные работы, но вскоре я узнал, что Тимофей Иванович болен, в кузнице управляется один Лешка, попросился к нему в подручные и был принят. Лешка, богатырского сложения добродушный курносый парень, несмотря на молодость, многое уже умел, перенял от отца (вот когда я сильно пожалел о своей безотцовщине). Лешка умел ковать лошадей, делать болты и гайки, закаливать инструмент, изготовлять буравы и центровки, паять и лудить, осваивал кузнечную сварку. Скоро и у меня кое-что начало получаться. Лешка давал мне постоять у горна. К зиме основной работой у нас были подвод подрезей под сани и ковка лошадей. Конюх или тот, за кем была закреплена лошадь, приводил ее под уздцы к кузнице, стоявшей на пусты­ре у пересыхающего в жару ручья Бугутуй, заводил в станок. Станок представлял собой четыре вкопанных в землю крепких столба на расстоянии, соответствующем длине и толщине ло­шади, высотой около сажени и попарно связанных поверху пе­рекладинами. В столбы врублены четыре прочных коротыша на высоте конского колена, подколенники, они стесаны по концам так, чтобы копыта удобно ложились как для кузнеца, так и для лошади. Мы привязывали накоротко повод узды к переднему вальку на уровне грудины, затыкали задний, чтобы лошадь не двигалась ни туда, ни сюда, пропускали ей под брюхом два ремня наподобие подпруг, цепляли с другой стороны за крючья продольного валька и железным воротом, вращая его, немного приподымали лошадь, чтобы лишить ее прочной связи с до­щатым настилом станка. Затем просили у коня ногу, которую надо было подковать или перековать, брали пониже колена и слегка ударяли. Умница конь давал приподнять ногу, Лешка накидывал на нее петлю веревки, пристраивал на подколенник и хорошо, но не туго, привязывал. Тут я как подручный выносил из кузницы специальный столик со всем необходимым для ковки лошадей инструментом: продольным зубильцем, обсечкой для обсекания разбитых краев копыт, ложкообразной стамеской на длинной ручке для снятия наростов в середине копыта; легкий молоток, подковные гвозди, кусачки — пожалуй, все. Зачищая копыто, мы старались не задеть живое тело внутри него, чутко прислушивались к поведению лошади. Если лошадь забилась, заволновалась, значит, задет или близко нерв и дальше чистить нельзя. Прикинув размер копыта после зачистки и обсечки, Лешка находил в своих запасах подходящую подкову, нагревал ее несильно, прижигал к копыту с помощью клещей и молотка, чтобы нашла себе место. Охладив подкову, он садил ее на плоские подковные гвозди, предварительно выгибая их концы, они должны были выйти из копыта в стороны не далеко и не близко от края. Не дай бог забить гвозди глубоко, лошадь бу­дет хромать. Затем гвозди обкусывали кусачками, непременно с поворотом, иначе могут вылезть, загибали их и, наконец, зачищали края вокруг подков крупным рашпилем — еще один инструмент, упущенный мной. То же самое делали с передними копытами лошади, на передних подколенниках станка. Порядок, лошадь подкована. Чаще всего мы пользовались старыми подковами больших размеров, подгоняли их по копыту, нагрев в горне, подгибали, отсекали лишнее, поправляли передний и задний шипы. У нас с Лешкой был также целый ящик новых подков с готовыми винтовыми шипами, армейские, как объяснил Лешка. Их тоже надо было подгонять, к тому же винтовые шипы при работе лошади отвинчивались и терялись. Мы делали так: передний шип заклепывали намертво, несколько сплющивая рабочую часть, задние убирали совсем, концы подковы загибали, фор­муя шипы по подобию самодельных. Ковать новые подковы у нас не было необходимости, но один раз Лешка показал мне, как это делается — довольно просто: берется подходящее полосовое железо, отрубается от него кусок длиной пример­но около двух четвертей, нагревается и, начиная с середины, несколько зауживается в обе стороны, затем ему придается форма подковы, концы загибаются и приплюскиваются в про­дольном направлении — это задние шипы. Передний оттяги­вается из тела полосы, тоже загибается, но уже в поперечном направлении. Остается просечь зубилом с нижней стороны канавку под клинообразные шляпки гвоздей и пробить отвер­стия тоненьким плоским пробойником. Грели мы с Лешкой заготовку раза три, хотя Лешка говорил, что настоящие мастера выковывают подкову за один нагрев.

Об авторе: Валерий Ефимович Нефедьев родился в 1942 году в селе Новая Ида Боханского района Иркутской области. В 1965 году окончил художественно-графический факультет Красноярского педин­ститута. 11 лет проработал в школе учителем рисования и черчения. Работал художником- реставратором в Архитектурно- этнографическом музее «Тальцы», его рисунки не раз публиковались на страницах жур­нала «Тальцы». Член Союза писателей, автор книг «Посольская сторо­на» (1985), «Мурлыка Котовна и ее приключения в опустевшем доме» (1987), «Ледогон» (2004). В рассказах и повестях часто использовал этнографические материалы и впечатления от путешествий по рекам Сибири и озеру Байкал на построенных своими руками лодках и яхтах. Живет в Иркутске.
 Журнал "Тальцы" №1 (24), 2005 год

<<В СТАТЬИ>>


                   

Форма входа

Полезное

Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Copyright MyCorp © 2024